Кто эта женщина, конкурирующая с самим Александром Македонским и Цезарем? Кто такая эта самарянка, о которой пишут целые книги и проповедуют в церкви? Нет такой книги, посвященной христианской экзегезе, в которой ее не упоминали бы. Кто эта самарянка, которую изображают величайшие художники мира? Кто такая эта самарянка и что она сделала, чтобы заслужить такое место не только в календаре, но и на стенах наших храмов?
Чтобы понять это, нужно вернуться немного назад, в атмосферу той встречи, благодаря которой она и вошла в историю и таким образом дошла до нас.
В случае с самарянкой Спаситель совершил первую христианскую катехизацию. Он научил ее о Боге. Сказав, что Богу нужно поклоняться в духе и истине, Он уточнил: потому что «Бог есть дух». А значит, Он нематериален, не имеет человеческого образа и измерений человека с его потребностью есть и пить. Это был способ сказать ей, что наступил момент, когда то, что дано было знать древним в соответствии с их менталитетом и что привело к культу, выраженному в материальных жертвах, теперь надо превзойти. Нужно шагнуть на более высокую ступень понимания Бога и должного поклонения Ему – поклонения в духе и истине, а не посредством форм и жертв.
Теперь важным становилось именно то, что раньше было вторичным и совершенно игнорировалось, а именно сердце, душевное состояние, правда и истина, остававшиеся в тени обрядов, молитв и жертв. Это была подлинная духовная революция. Поэтому неудивительно, что привыкшие к старому никак не могли принять нового. Они не могли понять этого радикального изменения векового менталитета и традиций.
Впрочем, именно попытка изменить их и стоила Христу жизни. Нет ничего труднее, чем борьба с традициями, вошедшими в сознание народа, даже если они уже становятся абсурдными и теряют свой изначальный смысл. Только ценой жертв можно победить старое новым, иррациональное – рациональным.
Еще Спаситель сказал самарянке, что Бог обитает повсюду, а не только в Иерусалиме или на горе Гаризим, и, будучи повсюду, видит и знает всё. Он сказал еще, что Бог, будучи Духом, бессмертен. Затем научил ее, какими должны быть отношения между людьми и Богом, сказал, что они должны устанавливаться посредством молитвы, а молитва должна совершаться в духе и истине.
Но поняла ли самарянка это выражение – в духе и истине? Может, и поняла, хоть ей и трудно было это понять и она спрашивала, как такое возможно. Это словосочетание так глубоко и обладает такой высокой концентрацией, какая была бы у звезды, если ее сжать до размеров мяча, но при этом она сохраняла бы свой вес.
Мы тоже понимаем это выражение, но, думаю, немногие из нас смогли бы объяснить его более-менее адекватно на словах, передать его таким парафразом, который не исказил бы его сути. И это еще одно доказательство в пользу того, что это выражение не могло быть придумано ни самарянкой, ни повествователем-евангелистом. Они стали бы объяснять его. А услышав от Христа, передали его так, как услышали, не разворачивая его, не пытаясь его объяснить. Святой Иоанн, приведя его, тут же останавливается (см.: Ин. 4: 24).
Однако это не означает, что его невозможно объяснить и что мы не знаем, о чем тут идет речь. Наше замечание касается только способности Автора этого выражения сконцентрировать в двух словах то, для объяснения чего потребовалась бы целая книга. В этом нам легко будет убедиться, если мы проведем такой эксперимент: рассядемся по двое или по несколько человек и постараемся объяснить друг другу, что значит поклоняться в духе и истине. Думаю, нам не очень легко будет ответить на это сразу: хоть нам и кажется, что все мы знаем, о чем идет речь, но когда нужно изъясниться с помощью слов, это становится затруднительно.
Я не случайно остановился на этом моменте. После бесчисленных дискуссий на эту тему я пришел к выводу, что отсюда может возникнуть очень много недоразумений. И вот над несколькими из этих недоразумений я хотел бы, чтобы мы с вами задумались сейчас вместе.
Одни говорят: «Надо поклоняться Богу в духе, то есть без всякой формы, без праздников, поста, обрядов, священников, без богослужебных облачений, не крестясь, к примеру, не преклоняя колен, не посещая церковь». Другие говорят: «Поклоняться в духе значит поклоняться в добром сердце, с чистой совестью, в правой вере, прощая тех, кто обидел нас, раскаиваясь всем сердцем, решившись делать добро по мере своих возможностей, любя всех людей, даже врагов, молясь о других».
Какая же из этих двух интерпретаций верно толкует слово Спасителя? Кажется, что и та и другая. А на самом деле те, кто выбирает первое толкование, заблуждаются, потому что они выхватывают отдельные тексты Священного Писания в изолированном виде и упускают из виду аспекты, которые объясняются другими местами Священного Писания и учением Спасителя.
Например, Спаситель и апостолы ходили в храм (см.: Мк. 11: 15, 17; Ин. 7: 14, 28; Мф. 21: 13; Лк. 19: 45; Мк. 13: 1; Деян. 5: 42; Ин. 2: 16); Спаситель признавал авторитет начальников синагоги, учил в храме и синагогах и советовал тем, кого исцелял, показаться священникам (см.: Мк. 5: 35; Лк. 17: 14; Лк. 4: 15; Мф. 8: 4; Лк. 5: 14; Мк. 1: 44); Он рекомендовал пост (см.: Мк. 9: 29; Лк. 5: 35; Мф. 17: 21), участвовал в праздниках (см.: Ин. 7: 10; Лк. 22: 8); когда взял слово в Назаретской синагоге, то, без сомнения, возложил на Себя тефилин (у евреев два выкрашенных в черную краску кожаных наглухо зашитых ящичка, в которых содержатся четыре зачала Моисеева Пятикнижия) (см.: Лк. 6: 14 и след.); когда исцелял больных, то совершал ритуальные жесты, например возложение рук (см.: Лк. 4: 40); Он молился в храме, синагогах и в специальных местах (см.: Мк. 1: 35; Лк. 4: 42; 5: 16; Мф. 14: 23); использовал вино и хлеб в качестве вещества обряда (см.: Лк. 22: 19–20); Спаситель преклонял колени на молитве (см.: Лк. 22: 41), а Апокалипсис говорит о фимиаме и молитве святых (см.: Откр. 5: 8).
Разве те, кто отказывается от крестного знамения, не знают, что святой Павел осудил «врагов Креста Христова» (Флп. 3: 18)? Знают, но эти толкователи, желающие удержать на плаву свои «церквушки», которые отпали от евхаристического общения с единой, Святой и Соборной Церковью, а значит, руководствующиеся своими собственными интересами, извращают всё это, чтобы нанести удар по Церкви Христовой, прикрываясь тем, что они, дескать, предлагают другую, лучшую церковь. А в конце концов почти всё, что они отрицают в Православной Церкви, они вводят у себя в другой форме, противореча собственному учению и вводя в заблуждение наивных людей, – только бы показать себя сведущими и ловкими в спорах.
Они, конечно же, избегают слов святого Павла, который увещает: «Сие напоминай, заклиная пред Господом не вступать в словопрения, что нимало не служит к пользе, а к расстройству слушателей» (2 Тим. 2: 14). Таковые «только имеют вид благочестия, силы же его отреклись. Таковых удаляйся» (ср.: 2 Тим. 3: 5).
Они не признают священников, но поставляют у себя пасторов; не признают храмов, но открывают свои «молитвенные дома» совсем такие же, как храмы; не признают наших облачений, но придумали себе другие; не признают традиционных богослужений, но составили другие со сходным обрядом. Всем этим они в действительности могут прельстить только слабых разумением и со всей очевидностью свидетельствуют, что не дух истины руководит ими, а иной дух – гордыни, тщеславия и желания властвовать.
Таковым подходит слово: «Приближаются ко Мне люди сии устами своими и чтут Меня языком, сердце же их далеко отстоит от Меня» (Мф. 15: 8). Большинство из них исполнены одного лукавства, а у кого имеется неподдельное рвение, у тех нет рассудительности (см.: Рим. 10: 2).
Истинное толкование выражения «в духе и истине» состоит в том, что все внешние формы приобретают ценность, только когда заполняются добрым сердцем, любовью, великодушием, жертвенностью ради блага другого, внутренней переменой, желанием измениться к лучшему, отказом от осуждения ближнего, от пустословия, смирением, пребыванием в Церкви Христовой, зиждущейся на основании апостолов и доныне воздвигаемой по апостольскому преемству, в нашей Православной Церкви.
В Ветхом Завете фарисеи были теми, кто кричал на людных площадях, что они «другие». Точно так же поступают сегодня и наши сектанты. Они как будто явились из притчи о мытаре и фарисее!
Изобретают другие формы, лишь бы отличиться, и делают акцент именно на формах, выдуманных ими, а не на духе и истине. У нас имеются свои традиционные формы, не нами придуманные, а идущие от Самого Спасителя и апостолов и имеющие опыт 2000 лет. Мы считаем, что находиться в духе и истине можно только в этих традиционных формах, библейских, удостоверенных и гарантированных 2000-летним опытом Православной Церкви. Разумеется, эти формы сами по себе не действуют и не спасают, но и без них мы тоже не можем спастись, потому что с их помощью мы выражаем свою веру и поклонение в духе и истине.
Новый Завет – «не буква, а дух, потому что буква убивает, а дух животворит» (2 Кор. 3: 6). Посредством буквы воспринимают пустую форму, используемую без духовного смысла, ради нее самой, как если бы спасение стяжалось только одной формой. Что странно – так это то, что протестующие против традиционных форм Православной Церкви не отказываются от форм вообще, а изобретают новые, лишь бы казаться другими.
В случае отшельничества, изолированности от мира и организованной Церкви – но только в этом случае – поклонение в духе и истине может приобретать особые формы. И вот притча, иллюстрирующая это.
Трое юношей, спасшихся после кораблекрушения, выбрались на необитаемый остров. Корабль затонул, и они организовали свою жизнь, как смогли, имея самое необходимое. Они не знали ни одной молитвы. Знали только, что Бог есть Троица, и потому придумали такую простую молитву: «Трое вас, трое нас, помилуйте нас».
Всю свою жизнь, до 90-летнего возраста, они творили эту молитву. И вот однажды случайно приплыл туда один корабль, и на нем был епископ. Заметив признаки жизни на острове, хотя на картах указывалось, что он необитаем, пассажиры сошли с корабля и обнаружили там трех старцев, поседевших от времени и ожиданий.
Епископ спросил их, какие молитвы они знают, и они ответили:
– Мы знаем только одну простую молитву, составленную нами же, потому что когда наш корабль потерпел крушение, мы были не очень религиозно подготовленными.
И привели ему текст своей молитвы. Епископ сказал им, что этого недостаточно и им грозит опасность лишиться спасения. Посоветовал им выучить хотя бы молитву Господню, «Отче наш». Он обучил их молитве «Отче наш», а корабельщик предложил им вернуться домой, в свои страны. Но они не захотели. Они были уже слишком стары и привыкли жить там, на своем острове.
И вот корабль покинул их остров. Однако не успел он пройти и дневного пути, как вдруг пассажиры с изумлением увидели наших трех старцев, шедших к кораблю по воде, как по суху. Командир остановил корабль, и епископ спросил их:
– Что с вами? Вы что, передумали? Хотите вернуться в свои страны?
– Нет, – ответил один из них, – мы просто забыли половину той молитвы, которой ты учил нас, и боимся, что останемся без спасения, как сказал ты, святость твоя. До середины помним, а дальше нет.
И тогда епископ понял, что эти люди уже не нуждаются ни в какой молитве кроме той, которую знали. То была молитва в духе и истине, потому что они обращались к Богу от чистой души, со всецелой верой, всеми силами своей души. Только так можно объяснить полученный ими дар хождения по воде как по суху.
И тогда он сказал им:
– Возвращайтесь назад и продолжайте творить свою молитву, спасайтесь о Господе и молитесь о нас!
Притча эта говорит сама за себя. Эти люди находились в поклонении в духе и истине.
Но, конечно, они находились в особых условиях. А мы живем посреди мира, поэтому нуждаемся в школах, чтобы учиться, в больницах, чтобы лечиться, в одежде и фабриках, производящих ее, в электричестве и электростанциях, в книгах и типографиях, а еще до них – в авторах. Также мы нуждаемся и в некоторых условиях, чтобы выражать свое отношение к Богу и евхаристическую связь между нами в смысле учений, переданных нам Спасителем.
Эти трое людей тоже выражали себя по-своему, сообща. Они стали как один человек и стяжали одинаковый дар. В этом смысле эти трое людей служат хорошим примером для нас, и притча эта касается не только одних отшельников!
Молитва в духе и истине подобна молитве мытаря: «Боже, милостив буди мне, грешному!» – который, когда обращается к Богу, не судит соседа, не сравнивает себя ни с кем, не оправдывается. Это молитва того, кто прежде чем отправиться в церковь, как говорит Спаситель, сначала идет и мирится с тем, перед кем виноват или с кем находится в размолвке. Молитва в духе и истине – это молитва говорящего Богу правду, когда он беседует с Ним, например когда говорит: «И остави нам долги наша, якоже и мы оставляем должником нашим». Он в этот миг прощает всех обидевших его и не помнит зла.
Это и есть молитва в духе и истине – молитва того, кто не пытается обмануть ни себя, ни Бога. Ведь того, что он говорит, не может знать никто, кроме духа человека и Духа Божия! Поэтому она – в духе и истине.
Этой молитве и научил Спаситель самарянку из сегодняшнего Евангелия. И вот благодаря тому, что она беседовала со Спасителем, она стяжала благодать быть поминаемой до наших дней. И память ее будет жива во веки веков.
Христианское предание сообщает нам, что эта женщина покаялась, стала одной из учениц Господа и проповедовала Его учение до самой смерти. И это не что-то невозможное, ведь она начала свою проповедь, когда только ушла от колодца и, придя в свое село, сказала: «Я видела Того, Кто, может быть, Мессия!».
Итак, вот почему самарянка вошла в историю. Она на протяжении столетий оставалась свидетельницей самого важного учения, переданного, без сомнения, и для нее. Но учение это не было адресовано ей одной, она лишь послужила поводом, учение это обращено ко всем нам. И самое важное, что мы должны здесь запомнить, – это призыв Спасителя поклоняться Ему в духе и истине.
Нам не трудно понять, если мы связаны с Богом в духе и истине, в искренности, смирении, простоте, великодушии, доброте, что всё это воздействует на нашу душу, но это отражается и на жизни нашего ближнего, на жизни общества, на жизни того мира, в котором мы живем. Потому что, по сути дела, Бог хочет, чтобы мы, молясь Ему в духе и истине, творили мир, который будет миром Духа и Истины.