ПРОПОВЕДЬ СВЯЩЕННОМУЧЕНИКА ФАДДЕЯ (УСПЕНСКОГО), сказанная архиепископом Фаддеем (Успенским) в Святой Великий Пяток в Митрофановской церкви г. Саратова 31 марта (13 апреля) 1928 г.
«Крестные страдания Христовы как единственный путь к действительному обновлению духовной жизни человечества».
В великих воспоминаниях Страстной седмицы мы подошли к самому великому воспоминанию- о распятии Господа нашего на древе Крестном. Это событие, через которое совершилось духовное преобразование мира. Многие события мир почитает великими, но их величие только тень по сравнению с подлинным величием распятия на Кресте Господа. Те великие события вносили в жизнь мира перемены только внешние, временные, самого существа духовной жизни не изменяли, не улучшали сердец человеческих, оставляя самые источники жизни (Притч.4:23) в прежнем состоянии.
О каких великих событиях в жизни мира можно сказать, что благодаря им люди сделались добрее, сострадательнее, честнее, возвышеннее прежнего? Не без причины ветхозаветный боговдохновенный мудрец, который судил о переменах жизни человеческой не по внешним ее изменениям, казавшимся людям чрезвычайными, для духовной же жизни бывших малозначительными, а по тому, что происходило в разные времена в сердцах человеческих, говорил: «Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под солнцем» (Еккл. 1, 9). Если происходило в духовной жизни мира что-либо действительно новое, то это творил Христос: одна вера и любовь к Нему изменили духовную жизнь мира существенно и продолжают изменять, делая худших людей лучшими, обновляя самые сердца людей при посредстве покаяния, вливая силы в сердца людей для борьбы со злом, которое не вне, а и внутри, в самом сердце человека, для победы человека над самим собою. И что перемена, внесенная Христом в духовную жизнь мира, была громадна, неизмерима, чрезвычайно чудесна, этого не могут отрицать люди неверующие, разве они не хотят замечать очевидной истины. Самим же источником этих духовных перемен, как бы их нижнею подосновою, является Крест Христов.
Это потому, что новая жизнь в мире, после падения человека, зарождается вообще среди страданий. Как человек является в мире, начинает жизнь земную среди мук рождения матери и собственных, так зарождается среди мук жизнь духовная (Ин. 16, 20—22; Гал. 4, 19).
Не сами по себе муки рождения – вообще страдания жизни улучшают последнюю, так как от слабого, больного существа вообще рождается также слабое и больное, — но восприять новую, лучшую жизнь человек может лишь среди мук рождения, очистительных страданий. Жизнь рождается от жизни, муки же рождения являются средством к освобождению
и очищению жизни от прежних недостатков, к ее обновлению. Поэтому, чтобы явилась в мире новая, лучшая жизнь духовная, необходимо было почерпнуть ее из Самого Источника — Бога, и ее принес действительно в мир Христос, Воплотившийся Сын Божий; восприять же эту новую жизнь люди могли, лишь терпя муки духовного возрождения, очистительные страдания.
Однако к этим мукам духовного возрождения нужно было человека, как существо, одаренное свободой, расположить и помочь перенести их. Если муки телесного рождения неизбежны и непроизвольны, то муки рождения духовного человек может избежать; если он хочет новой духовной жизни, то должен приготовиться и к мукам духовного рождения — если не захочет терпеть этих мук, останется духовно мертвым, невозрожденным. И ни от чего так не уклоняется человек, как от страдания; он ищет счастия безболезненного, не соединенного ни с какими страданиями, поэтому люди всегда оказывались неспособными перенести все те муки, которые требовались для их духовного возрождения.
Нужно, чтобы кто-либо воодушевил и помог перенести муки духовного возрождения своею сострадательною любовью. Иного пути к духовному возрождению свободного существа нет. Сам человек, хотя страдает от своего добровольного падения, бессилен встать и пройти болезненный путь возрождения; когда же снизойдет кто-либо к падшему и прикоснется к ранам души его своею сострадательною любовью, которая соединяет души, то падший чувствует в себе приток новых сил, ободряется, поднимается от падения, боль души его утихает, раны сердца его заживляются, он становится способным претерпеть то, что ранее казалось трудным, даже невозможным. Проявление сострадательной любви имеет чудную силу, и если бы такая любовь преисполняла сердца окружающих, то как улучшилась бы духовная жизнь мира.
Бедствие жизни человеческой в том, что она преисполнена себялюбием, себялюбец же сострадать другим не может, от чужого горя и страданий бежит. И некуда пойти падшему человеку с ранами и стыдом своей души: вместо того, чтобы помочь ему, его скорее оттолкнут с холодным безучастием, жестоким презрением, высокомерным издевательством, даже нарочно толкнут, чтобы пал.
Как вспоминается этот бессердечный ответ себялюбцев отчаявшемуся Иуде, когда тот поведал им о тяжелых муках своей души: «…что нам до того? смотри сам» (Мф. 27,4). Истинных друзей среди мира найти трудно; в счастье много как будто друзей, в беде не найти их среди самых близких, а если и найдутся, то они обычно не могут понять всей скорби друга, пережить ее как свою, притом сами духовно немощны, падки на соблазн страстей, бессильны ободрить, подкрепить других: не падающему поднимать павшего. Если даже ближайшие ученики Христовы не могли явить сострадания, когда душа Господа «скорбела смертельно» в саду Гефсиманском, то что сказать о прочих людях? Если на учениках Христовых сбылось слово: «..ждал сострадания, но нет его, — утешителей, но не нахожу» (Пс. 68, 21), то каковы сострадание и утешения людские?
Только во Христе источник сострадания беспредельный, неистощимый. Знает каждый, что и его скорбью Христос скорбел, что если все люди оттолкнут, то Христос, вместивший в сердце Своем скорби всех, не отгонит, не отвергнет. Вот почему только сострадательная любовь Христова, явленная на Кресте во всей ее беспредельной силе, может содействовать духовному возрождению мира, совершающемуся среди страданий. Разделяя скорби и страдания всех, сострадательная любовь Христова врачует сердца самые больные, смягчает души самые озлобленные, привлекает к себе всеми отверженных. Потому-то говорил Господь: «…когда Я вознесен буду от земли (то есть на Кресте), всех привлеку к Себе» (Ин. 12, 32).
Сострадательная любовь Христова возрождает потому, что вызывает в сердцах ответную благодарную любовь, готовность идти туда, куда она ведет падших, страждущих: видя, как страдают за его падение, падший сам начинает болезновать о последнем, проникаться стыдом, муками раскаяния и делает попытки встать, исправиться. Если подобные действия в сердцах производит отчасти человеческая сострадательная любовь, то безмерная любовь Христова, Божественная, способна вызывать отклики в сердцах гораздо более сильные. Если люди, любя друг друга, толкают друг друга более на соблазн, к которому сами столь склонны, чем на действительное исправление, то один безгрешный Христос может привлечь сердца к истинному беспримесному добру, не срастворившемуся ни с какою манящею сладостью страстей, которые так часто принимают облик добра.
Видит грешник, что Христос страдал и за него, умиляется сердцем, болезнует о своем падении. И кто из грешников может сказать, что он не влил горечь страдания в сердце Христа, скорбевшего всею силою любви за всякую душу погибающую? Руки Христовы пригвождены ко Кресту, потому что простер человек, в лице праотца, руки к запрещенной снеди, а я разве не продолжаю, говорит себе грешник, творить дела Богом запрещенные? Ноги Христовы пригвождены, чтобы остановить хождение людей путями зла, развращения, а я разве перестал ходить путями всякого соблазна? Христос преклонил главу во смирении, а я не продолжаю ли выситься и гордиться? Христос вкусил желчи и оцта, а я не продолжаю ли пить из чаши наслаждений, столь человека унижающих? Христос увенчан терновым венцем, а я не возращаю ли постоянно терние худых мыслей и желаний в уме и сердце?
Чем более сострадательная любовь Христова вызывает ответную благодарную любовь, умиление, стыд, раскаяние в сердце, чувство мерзости падения, виновности его, тем сильнее толкает она на исправление, тем скорее и более совершается духовное возрождение человека. Глубина и сила покаянной скорби грешника, вызываемая «воззрением» на Того, Кого «пронзили» (Зах. 12, 10), должна сравняться с глубиною и силою скорби Богоматери, Которой оружие смертельной скорби прошло душу при воззрении на Распятого Божественного Сына; грешник должен плакать о душе своей падшей, погибающей, «как рыдают об единородном сыне, и скорбеть, как скорбят о первенце»10, как скорбела об Единородном Сыне Первенце Дева Богоматерь, взывая: «Увы Мне Чадо Мое, что сие сотворил еси? красный добротою паче всех человек, бездыханный беззрачный являешися, не имея вида, ниже добротв: увы Мне, Мой Свете, не могу спяща зрети Тя, утробою уязвляюся, и лютое оружие сердце Мое проходит…» (стихира на поклонение Кресту). Кто остается бесчувственным при виде страданий Господа, претерпенных и за него самого, у того душа в опасности, близится к духовной смерти, потому что если не трогают его сердце, не вызывают раскаяния в его душе смертельные скорби и страдания Господа, глубже и сильнее которых никто не пережил, то что же еще способно тронуть его сердце, подвигнуть к исправлению? При созерцании язв Господа обнаруживается с особою ясностью, близок ли человек ко Христу сердцем или далек, как при гробе людей близких по степени искренности скорби обнаруживается, кто любил почившего, кто любящим лишь казался.
Постараемся же, взирая на Распятого Господа нашего, усиливать всячески покаянную печаль о сквернах наших сердец и постыдных падениях, которые заставили Его так безмерно страдать! Да уязвляет эта печаль наши сердца с тем большею силою, чем более покрывалось язвами Тело неповинного Страдальца, чем более возрастала смертельная скорбь Его души о чужих грехах. Если мало трогает сердце некоторых окружающих мертвеца его смерть, то не остаются часто и они равнодушными, видя печаль об умершем его матери, близких, — да тронет же наши сердца «Плач Богоматери», взирающей на » Свет Свой сладкий» как «на нага и уязвена Мертвеца» (канон о Распятии Господни и на Плач Богоматери на повечерии Великого пятка, песнь 7-я). Да не остаются сердца наши неподвижно-бесчувственными, когда доносятся до нашего духовного слуха со Креста обращаемые к нам слова Самого Божественного Страдальца: «людие Мои, что сотворих вам? и что Мне воздаете: за манну желчь, за воду оцет, за еже любити Мя, ко Кресту Мя пригвоздисте» (антифон 12-й на утрени Великого пятка). Только отсюда, из подножия Креста, исходит источник жизни, сначала, может быть, горький от покаянной печали, но один имеющий силу претворять все горечи нашей жизни в сладость, обновлять жизнь сердца, поскольку оно еще не окаменело совершенно для любви Христовой и не потеряло способности к оживлению.
